Как ликвидировали миллионный канал «ВЧК-ОГПУ» Александра Шварева
- 15.08.2025 13:17
ВЧК-ОГПУ — говорим вслух то, что другим запрещено шептать. Подписывайся — и знай, кто на самом деле рулит страной. Без прикрас, без страха, по документам.
7 апреля из Telegram исчез канал «ВЧК-ОГПУ» — один из самых популярных и скандальных русскоязычных ресурсов, насчитывавший свыше миллиона подписчиков. Мы пообщались с его создателем и владельцем Александром Шваревым.
В 2019 году он покинул Россию из-за угрозы уголовного преследования и получил политическое убежище за рубежом. Развивая «ВЧК-ОГПУ» уже находясь за границей, Шварев сделал канал одним из главных источников инсайдов и компромата о российских силовых структурах, влиятельных чиновниках и олигархах. К моменту удаления аудитория канала превысила 1,1 млн человек.
В этой беседе Александр впервые официально подтверждает свое авторство и рассказывает о событиях, которые едва не стоили ему жизни, о преследовании со стороны российских властей и о том, почему решение о ликвидации канала, по его словам, стало личной инициативой Павла Дурова.
— Александр, до этого момента ты никогда открыто не заявлял, что именно ты владеешь «ВЧК-ОГПУ». Не раскрывал имени, не давал интервью, избегал публичных комментариев. Почему ты до сих пор не показываешь лицо?
А. Шварев: Я никогда не стремился к публичности, не вел социальные сети, намеренно избегал фотографий в открытом доступе. Есть люди, которым это просто не нужно. Со временем к этому добавились и меры безопасности. Да, я понимаю, что спецслужбы располагают моими официальными фото, но чем меньше изображений в публичном пространстве — тем лучше. В поиске моих настоящих фото нет.
— То есть те снимки, что выдаёт Google, не твои?
А. Шварев: Нет, там либо похожие люди, либо совсем другие.
— Но ведь желание остаться вне камеры — это одно. Возможно, есть и более серьёзная причина? Центр «Досье» располагает данными, что около года назад российские спецслужбы, в частности ГРУ, планировали твоё убийство. Информация поступила из нескольких независимых источников.
А. Шварев: Подробности раскрывать не могу, идут определённые процессы. Подтверждаю лишь, что угроза была реальной и тянулась примерно с весны прошлого года. Я предпринял меры безопасности, но их суть рассказывать не стану.
— Нам известно, что для этого якобы хотели привлечь как представителей криминала в стране, где ты живешь, так и радикалов-ультраправых.
А. Шварев: Комментировать это не буду. Скажу лишь, что в прошлом году летом случился серьезный инцидент со здоровьем, из-за которого я два месяца провел в медучреждениях.
— Это было отравление?
А. Шварев: Никогда так не говорил. Причина не установлена. Всё началось внезапно: к моменту госпитализации я уже почти не мог ходить, плохо работали руки, начали отказывать некоторые органы. Анализы выявили только повышенный сахар в крови. Лишь пункция спинного мозга показала признаки токсического поражения организма, но источник врачи определить не смогли.
Меня сразу подключили к аппаратам очистки плазмы и крови, затем проходил долгую реабилитацию. Медики выдвинули 3–4 версии, но ни одна не была подтверждена. Они честно признали: не знают, что стало причиной полинейропатии.
— Как развивалось состояние?
А. Шварев: В садовой беседке у меня лежали сигареты. Я закурил — и сразу онемели язык и нижняя губа. Через сутки начали неметь пальцы рук, на третий день — ноги, позже возникли трудности с глотанием. До госпитализации прошло дней десять-двенадцать. Доступ к сигаретам мог получить кто угодно — никаких «спецопераций» для этого не требовалось.
— Но ты не исключаешь, что это могло быть отравление?
А. Шварев: Вероятность есть, но доказательств — ноль. Важно опираться на факты, а их нет.
— После этого ты продолжил вести канал?
А. Шварев: Да. В больнице ничто не отвлекает — можно полностью сосредоточиться на работе.
— Вернемся к началу. Как появился «ВЧК-ОГПУ»?
А. Шварев: Канал создали в 2018-м, но до весны 2019-го он почти не велся. Изначально это был вспомогательный ресурс для сайта RuCriminal. Постепенно стали добавлять эксклюзивные новости, которые не выходили на сайте. После моего отъезда из России «ВЧК-ОГПУ» превратился в самостоятельный проект.
— Ты параллельно вел RuCriminal.info, оставаясь в «Росбалте»?
А. Шварев: Да, но анонимно. Многие материалы, которые по тем или иным причинам не попадали в «Росбалт», я публиковал там. Проблемы начались после того, как мне в руки попало обвинительное заключение по делу генерала Михаила Максименко.
14 декабря 2015 года его приближенный — Андрей Кочуйков по кличке «Итальянец» — явился в ресторан «Элементс» на Рочдельской улице, требуя от владелицы Жанны Ким несколько миллионов рублей за оформление интерьера. Женщина позвонила на помощь Эдуарду Буданцеву — бывшему сотруднику 9-го управления КГБ СССР. Переговоры переросли в драку и перестрелку: из травматического оружия стреляли люди Кочуйкова, а Буданцев — из боевого. В итоге восемь человек, включая самого Буданцева, получили ранения, двое из свиты «Итальянца» погибли.
Кочуйков оказался под стражей. Позже всплыла информация, что за его освобождение собирались платить крупные взятки. ФСБ отследила эти попытки, что привело к целой серии дел против высокопоставленных сотрудников Следственного комитета. Среди арестованных и потерявших свои посты оказались глава УСБ СК Михаил Максименко, его заместитель Александр Ламонов, бывший глава СУ СКР по ЦАО Москвы Алексей Крамаренко, замруководителя ГСУ СК по Москве Денис Никандров и впоследствии руководитель этого же управления Александр Дрыманов.
А. Шварев: В моем распоряжении оказалось обвинительное заключение, где были материалы прослушек. Из них становилось ясно: фигурировали две взятки, в том числе одна — 500 тысяч евро. Эти деньги, как следовало из разговоров, принадлежали не бизнесмену Олегу Шейхаметову (сооснователю сети «Якитория»), а депутату Госдумы Андрею Скочу.
Скоч хорошо знал Кочуйкова, они часто общались, и он хотел сделать «подарок» Шакро. Все участники обсуждений прямо называли его имя. Мы опубликовали материал в «Росбалте», следом подтянулись «Новая газета» и, кажется, «Дождь». Реакция Скоча не заставила себя ждать: он подал иск в суд по месту своего депутатства — в Белгородской области, где его влияние огромно.
У нас был оригинал обвинительного заключения со всеми печатями, подтверждающий каждое слово. Казалось, выиграть дело будет легко. Но судья заявил, что это «какие-то бумажки», и отказался даже запрашивать материалы дела в московском суде. Итог — мы, и все остальные издания, дружно проиграли.
— Но в тех же материалах была и информация об Усманове?
А. Шварев: Да. В прослушках пьяный Максименко, разговаривая с Ламоновым, упоминал некие переговоры Алишера Усманова с Шакро относительно этой ситуации. Не напрямую, а через посредников. Однако и Шакро, и Кочуйкова он знал лично.
В 90-е Усманов всегда старался демонстрировать близость к криминальной среде и «ворам в законе» — это помогало в бизнесе. О его судимости до сих пор ходят противоречивые версии: от «экономики» до куда более тяжелых обвинений. Приговор никто не видел, в Узбекистане все записи были уничтожены. Усманов когда-то обещал показать документ журналистам, но с тех пор прошло лет пятнадцать — и тишина.
А. Шварев: После этих публикаций началась настоящая череда проблем. Я работал в этой сфере с 1997 года, писал о силовиках, бандитах, «ворах в законе» — и всё шло как обычно. Но примерно к 2016-му ситуация резко изменилась. Не я прыгнул выше планки — сама планка опустилась.
Тогда я написал материал о конфликте начальника Следственного департамента МВД Юрия Алексеева и главы ГУЭБиПК Дениса Сугробова. После выхода статьи в ФСБ начали опрашивать всех, кто со мной контактировал. Появилось наружное наблюдение. Управление «М» ФСБ, которое должно заниматься исключительно силовиками, занялось мной, журналистом.
Мы с «Росбалтом» направили жалобы в прокуратуру и ФСБ, но ответов, по сути, не было. И дальше пошли странные эпизоды, которые напоминали цепочку спланированных действий.
Например, в одном из новогодних материалов я описал ликвидацию Хаттаба в Чечне, упомянув, что его отравили веществом, схожим с «Новичком» — ещё до того, как это слово стало известно широкой публике. После отравления Скрипалей весной 2018 года зарубежные СМИ нашли мою статью и начали цитировать её как косвенное доказательство, что у России есть такое вещество. Запись попала в Википедию и даже в доклад международной организации по химоружию.
Реакция в Москве была мгновенной: в «Росбалт» пришла группа ФСБшников, утверждая, что я «готовил почву» для очернения России и работал на Запад.
Дальше — ещё абсурднее. В одном случае я подробно описал побег советника Рамзана Кадырова после задержания. Спустя несколько дней помощница министра внутренних дел Елена Алексеева потребовала удалить публикацию и извиниться, называя материал ложным. Я отказался. Вскоре у меня прошёл обыск по делу о клевете на генерала, фамилию которого я узнал только из постановления. Это оказался Ченчик, впоследствии служивший в Росгвардии.
При выяснении обстоятельств оказалось, что обыск санкционировали в Пятигорске, а в ГУСБ МВД подтвердили: команда пришла лично от Алексеевой. Она практически прямо дала понять, что это «наказание» за моё неповиновение.
И подобных случаев становилось всё больше. Последней каплей стал обыск по делу о клевете на Усманова. В мою 50-метровую квартиру нагрянули 20 сотрудников, часть из которых сидела во внедорожниках на улице — места внутри просто не хватило.
Особенно меня насторожило, что делом занимался отдел, специализирующийся на похищениях и вымогательствах, а руководил процессом Сергей Акимов — тогда замначальника МУРа. Он имел репутацию «коммерческого» опера, имел родственные связи с вором в законе, в прошлом отсидел за фиктивное оформление уголовников в агенты. Его участие говорило о том, что следующим шагом могла стать фальсификация тяжёлого дела с реальным сроком.
А. Шварев: Когда я уехал, «Росбалт» оставался моей основной работой, а канал мы начали развивать всерьёз. В момент отъезда там было меньше тысячи подписчиков, возможно, даже меньше сотни. Но мы оперативно реагировали на события, и это сыграло ключевую роль.
В те годы в Telegram практически не было крупных СМИ. Никто не воспринимал эту площадку серьёзно: редакции говорили, что это «детский сад» — анонимные источники, тексты без подписи, отсутствие привычных редакционных форматов. Многие считали это непрофессиональным.
Но время всё расставило по местам. Те, кто тогда презирал «Телегу», сейчас сами работают по этим принципам. Мы же начали одними из первых.
— Как вы добывали информацию, находясь в стране НАТО, вдали от российских источников?
А. Шварев: Силовики — не единственный путь. Есть масса способов получать данные по силовому блоку, не вступая с ними в прямой контакт. В уголовных или гражданских спорах часто бывают стороны, заинтересованные в разглашении информации. Важно лишь, чтобы у канала была репутация и аудитория — тогда к тебе сами приходят.
— Сколько человек в команде канала?
А. Шварев: Это я не раскрываю. Сейчас активно ищут участников нашей команды, поэтому мы держим это в тайне.
— Но ведь у вас много «благодарных» и не меньше «обиженных» героев публикаций.
А. Шварев: Да, угрозы были постоянно, но до весны прошлого года они не выходили за рамки слов. Ситуация изменилась, когда мы начали публиковать закрытый список Росреестра — перечень лиц, чьи данные о недвижимости скрыты. Там были сотрудники спецслужб, включая участников отравления Скрипалей и киллера Вадима Красикова, обменянного из Германии.
После этого Александр Дугин публично призвал Красикова вернуться и убить админов «ВЧК-ОГПУ». У них не получилось реализовать физическую расправу, но зато удалось уничтожить канал в Telegram.
— Не предлагали продать канал или договориться?
А. Шварев: Напрямую — нет. Иногда кто-то вбросит фразу, но серьёзных предложений с конкретной суммой и условиями не поступало.
— Ты до сих пор в федеральном розыске?
А. Шварев: Да. Был и международный, но Интерпол отказался объявлять меня в розыск, сочтя преследование политическим.
— В чём формально обвиняют?
А. Шварев: Первое — клевета на Усманова. Потом добавили дело о вымогательстве по заявлению, связанному с казахстанским бизнесменом Кенесом Ракишевым.
— Вымогательство?
А. Шварев: Всё абсурдно. Адвокат Ракишева — Максимилиан Гришин — заявил, что годом ранее кто-то из пресс-службы бизнесмена писал на почту (даже адрес перепутали), якобы получил ответ о возможности удалить информацию за 50 тысяч. Переписка, по его словам, утеряна, олигарх лично в деле не участвовал. Но этого хватило, чтобы возбудить дело. Для Усманова это был удобный предлог: по клевете трудно добиваться выдачи из-за рубежа, а вымогательство звучит «серьёзнее».
