Совсем недавно стало известно, что АО «КТЖ-Грузовые перевозки» было вынуждено уплатить штраф в размере  1,42 млрд тенге, ставший следствием действий компании  KTZ Express. Этот эпизод вновь обнажил глубинные проблемы в работе указанной дочерней компании национального перевозчика.

 

KTZ Express на протяжении последних лет регулярно оказывается  в центре скандалов и разбирательств, что формирует устойчивый репутационный фон компании как  проблемного логистического оператора. Речь идет не об одном инциденте, а о систематически повторяющихся историях, которые в совокупности указывают на  структурные сбои в управлении, соблюдении законодательства и работе с клиентами.

 

Совсем недавно, по информации Агентства по защите и развитию конкуренции (АЗРК), в деятельности KTZ Express  были выявлены нарушения законодательства о конкуренции. Также, на этом фоне особое внимание привлекает постоянный рост  долговой нагрузки компании. Так, в прошлом году KTZ Express вновь прибегла к заимствованиям, разместив облигации на сумму порядка  20 млрд тенге. Фактически речь идет о продолжении стратегии наращивания долга.

 

Отдельного внимания заслуживает массовый характер  жалоб со стороны грузоотправителей. Речь идет не только о внутренних претензиях казахстанского бизнеса, но и о международных жалобах, поступающих от партнеров и клиентов за рубежом. По сообщениям участников рынка, грузы регулярно прибывают с задержками, нарушаются логистические цепочки, портится товар, особенно в сегментах, чувствительных ко времени и условиям перевозки.

 

Наиболее тревожный аспект ситуации заключается в том, что проблемы KTZ Express  не существуют в вакууме. Будучи частью группы КТЖ, компания прямо или косвенно транслирует свои риски на весь национальный перевозчик. Штраф в 1,42 млрд тенге, формально уплаченный «КТЖ-Грузовые перевозки», фактически стал платой за  управленческие и правовые просчеты внутри дочерней структуры.

 

В корпоративной культуре KTZ Express, судя по всему, также  имеются серьезные проблемы. Совсем недавно в соцсетях разгорелся резонансный скандал, который привлёк внимание общественности к вопросам корпоративной этики, прозрачности доходов и поведения топ-менеджмента в квазигосударственных структурах.

 

В центре обсуждения оказался заместитель генерального директора по коммерции  Улукбек Оразов. По информации, активно распространяемой в социальных сетях и обсуждаемой в комментариях, топ-менеджер недавно приобрёл дорогостоящее авто Mercedes-Benz GLC 300 4Matic не для личного пользования, а в качестве подарка для своей любовницы.

 

На этом фоне в публичном пространстве закономерно возникли вопросы: насколько подобный уровень расходов  соразмерен официальным доходам топ-менеджера компании, находящейся в сложном финансовом положении, с растущей долговой нагрузкой и регулярными претензиями со стороны клиентов и регуляторов?

 

Более того, как сообщалось в комментариях под указанными публикациями, речь идет  не об единичном случае. Утверждается, что для любовницы на регулярной основе осуществлялись  дорогостоящие подарки, оплачивались зарубежные поездки, а также оказывалась  финансовая и бытовая помощь родственникам возлюбленной. Все эти утверждения активно обсуждаются в публичном поле и, по мнению наблюдателей, требуют, как минимум  служебной проверки.

 

Даже если рассматривать данную историю исключительно в плоскости репутационных рисков, она наглядно демонстрирует  кризис корпоративной культуры. В компаниях с государственным участием поведение топ-менеджмента неизбежно воспринимается как  отражение внутренних управленческих стандартов, отношения к ресурсам и понимания социальной ответственности.

На этом фоне становится более понятным,  почему в компании фиксируются системные сбои: нарушения антимонопольного законодательства, штрафы, рост долгов, хронические жалобы грузоотправителей и падение доверия со стороны рынка. Когда вопросы личного обогащения оказываются в центре внимания, стратегическое управление и интересы компании отходят на второй план. Вопрос:  не настало ли время для проведения всесторонней проверки со стороны антикоррупционных органов?