Золотари и ночные горшечники: нечистая история чистоты

• 28.07.2025 19:06

Город, который сам себя ненавидел

Средневековый европейский город, который мы так любим разглядывать на картинках — с его уютными фахверковыми домиками, узкими улочками и готическими соборами, устремлёнными в небо, — на самом деле был зловонной клоакой. Романтический флёр, созданный писателями и художниками, мгновенно улетучился бы, если бы мы могли на пять минут окунуться в его реальную атмосферу. А точнее — в его запахи. Город пах. Он пах всем сразу: гниющими отбросами, которые выбрасывали прямо из окон, содержимым ночных горшков, которое лилось по сточным канавам посреди улицы, дымом тысяч очагов, испражнениями сотен лошадей и, конечно, немытыми телами самих горожан. Централизованной канализации не существовало. Водопровода в современном понимании — тоже. Улицы были немощёными, превращаясь после каждого дождя в вязкое, чавкающее болото из грязи, навоза и человеческих нечистот.

Проблема была не в том, что люди были глупы или нечистоплотны. Они просто не знали, что делать с продуктами собственной жизнедеятельности в условиях постоянно растущей плотности населения. В деревне этот вопрос решался просто: отошёл за сарай, и готово. Природа сама всё переработает. Но когда на одном квадратном километре ютятся тысячи человек, этот метод перестаёт работать. Туалеты, если их можно было так назвать, представляли собой либо просто дырку в полу на верхнем этаже, откуда всё летело вниз, на улицу или в задний двор, либо выгребные ямы, которые рыли прямо в подвалах домов. Эти ямы, по сути, были бомбами замедленного действия. Они медленно наполнялись, их содержимое просачивалось в почву, отравляя колодцы, из которых горожане брали питьевую воду. Это был идеальный инкубатор для болезней. Эпидемии дизентерии, тифа и, конечно, холеры были постоянными спутниками городской жизни. Врачи того времени, не имея представления о микробах, винили во всём «миазмы» — дурные испарения, поднимающиеся от земли. И в чём-то они были правы: город действительно отравлял сам себя своими же испарениями. Власти пытались бороться с этим как могли. Издавались указы, запрещающие выбрасывать мусор на улицу и обязывающие домовладельцев чистить территорию перед своим домом. В Париже в 1395 году был издан ордонанс, грозивший штрафом всякому, кто выливал помои из окна, не предупредив прохожих троекратным криком: «Parez l'eau!» («Берегись воды!»). Но эти меры были каплей в море. Города продолжали тонуть в собственных отходах. И чтобы этот процесс не стал необратимым, требовался человек особой, презираемой, но жизненно необходимой профессии.

Рыцари ночного горшка

Этого человека называли по-разному. В Англии — «gong farmer» (от древнеанглийского «gong» — отхожее место) или «nightman» (ночной человек). Во Франции — «maître vidangeur» (мастер-очиститель). Но суть его работы была одна. Под покровом темноты, когда добропорядочные граждане запирали двери и ложились спать, он выходил на свою вахту. Его работа была строго регламентирована. Он имел право трудиться только в определённые часы, обычно с девяти вечера до пяти утра, чтобы его вид и, главное, запах не оскорбляли взор и обоняние горожан. Его задачей было вручную вычищать переполненные выгребные ямы. Вооружённый лопатой, ведром и черпаком, он спускался в зловонную глубину, откуда черпак за черпаком извлекал многолетние накопления. Это была адская работа, опасная и физически изнурительная.

Главной опасностью были ядовитые газы, скапливающиеся в замкнутом пространстве ямы. Метан, сероводород, аммиак — эта гремучая смесь могла мгновенно убить. Ассенизаторы часто работали в связке: один внизу, другой наверху, на подстраховке. Если нижний терял сознание от ядовитых испарений, верхний должен был его вытащить. Но часто погибали оба. Смерть от удушья в выгребной яме была профессиональным риском, о котором все знали. Кроме того, существовал постоянный риск заразиться какой-нибудь болезнью. Контакт с фекалиями — это прямой путь к дизентерии или тифу. Несмотря на все опасности и отвратительный характер работы, профессия была востребованной. Города платили за чистоту. В Тюдоровской Англии ассенизатор получал два шиллинга за тонну вывезенных нечистот — неплохие по тем временам деньги. За одну ночь команда из нескольких человек могла вычистить одну большую яму, заработав сумму, на которую простой ремесленник трудился бы неделю. Но за эти деньги приходилось платить не только здоровьем, но и социальным статусом.

Неприкасаемые в центре цивилизации

Несмотря на то, что ассенизатор выполнял жизненно важную для города функцию, спасая его от утопания в грязи и эпидемий, он считался парией, изгоем, человеком «нечистым». Его презирали и сторонились. Сама природа его работы, постоянный контакт с экскрементами, делала его в глазах средневекового человека осквернённым. Это было не просто бытовое отвращение к грязи. Это было глубокое, почти религиозное табу. Всё, что связано с испражнениями, считалось низким, греховным, дьявольским. И человек, который сделал это своей профессией, автоматически становился носителем этой скверны. С ним боялись здороваться за руку, не садились за один стол в таверне, его дети подвергались насмешкам и издевательствам.

Ассенизаторы были вынуждены жить в отдельных, изолированных кварталах, на окраинах города, подальше от приличных людей. Часто им запрещалось заниматься чем-либо ещё, кроме своего ремесла. Эта профессия становилась наследственной. Сын ассенизатора с большой вероятностью тоже становился ассенизатором, унаследовав не только отцовские инструменты, но и его социальное клеймо. Они были своего рода кастой неприкасаемых в самом центре европейской цивилизации. Их презирали днём, но отчаянно нуждались в их услугах ночью. Это был парадокс средневекового общества: оно порождало проблему, а затем с отвращением отворачивалось от тех, кто был вынужден эту проблему решать. Церковь, проповедовавшая любовь к ближнему, тоже не жаловала этих людей. Они считались ритуально нечистыми, и их присутствие в храме могло «осквернить» святое место. Так человек, выполнявший самую грязную, но и самую необходимую работу, оказывался выброшенным на обочину жизни, запертым в своём зловонном гетто, презираемый теми, кого он же и спасал.

Русский «золотарь»: другая судьба, другой запах

А что же в России? Здесь тоже были города, и в них тоже были проблемы с нечистотами. Но судьба русского ассенизатора, или «золотаря», как его называли, сложилась совершенно иначе. Само название профессии говорит о многом. Существует две версии его происхождения. По одной, ехидной, «золотарями» их прозвали за то, что они имели дело с «ночным золотом» — так в народе иносказательно называли фекалии. По другой, более правдоподобной, название происходит от слова «зола», которой пересыпали содержимое выгребных ям для дезинфекции и уменьшения запаха. Но есть и третья, экономическая версия, которая, скорее всего, и является ключом к разгадке. В России, в отличие от многих европейских стран, человеческие экскременты очень быстро стали ценным товаром.

Это было связано с особенностями сельского хозяйства. Огромные просторы и относительно бедная почва в центральных регионах требовали большого количества удобрений. И «ночное золото» оказалось идеальным, дешёвым и очень эффективным средством для повышения урожайности. Огородники и крестьяне из пригородных сёл готовы были платить деньги за содержимое городских нужников. Возник целый рынок. Золотарь не просто вывозил нечистоты за городскую стену, чтобы свалить их в ближайший овраг. Он вёз их на продажу. Он был не просто мусорщиком, а поставщиком ценного сырья. Это коренным образом меняло его статус. Из презираемого изгоя он превращался в полезного ремесленника, в участника экономического процесса. Да, его работа по-прежнему была грязной и дурно пахнущей, но она была осмысленной и приносила доход не только ему, но и другим.

В отличие от своих европейских коллег, русские золотари работали днём. Их бочки, запряжённые лошадьми, были обычной частью городского пейзажа. Никто не прятался и не таился. Конечно, к ним не испытывали особого пиетета, и соседство с золотарём вряд ли считалось престижным. Но того тотального остракизма, той социальной проказы, которой страдали европейские ассенизаторы, в России не было. Золотарь был мастером своего, пусть и специфического, дела. Он был частью городского хозяйства, как пекарь, сапожник или кузнец. Он не спасал город от чумы в метафизическом смысле, он просто делал свою работу, которая была нужна и понятна всем. И эта работа приносила пользу не только городу, избавляя его от грязи, но и деревне, повышая её урожаи. Так прагматизм и хозяйственная смекалка победили средневековые суеверия, сделав судьбу русского золотаря несравненно легче, чем у его европейского «коллеги».

Великая чистка: как канализация отправила золотарей в отставку

Эпоха золотарей и ночных горшечников, длившаяся веками, закончилась в XIX веке. И причиной тому стали не новые законы или изменение общественного сознания, а наука, техника и страх. В XIX веке Европу захлестнули несколько опустошительных эпидемий холеры. Болезнь косила людей тысячами, не разбирая богатых и бедных. Стало ясно, что старые методы борьбы с грязью не работают. Врачи и учёные, такие как Джон Сноу в Лондоне, начали догадываться, что болезнь передаётся через заражённую воду. Теория «миазмов» трещала по швам. Стало очевидно, что города нуждаются в кардинальном решении проблемы — в создании централизованной системы водоснабжения и водоотведения.

Толчком к «великой чистке» в Лондоне послужило «Великое зловоние» лета 1858 года. Жара стояла невыносимая, и Темза, в которую веками сливались все нечистоты города, превратилась в бурлящую, пузырящуюся клоаку. Смрад был таким ужасным, что заседания парламента в Вестминстерском дворце, стоящем на берегу реки, пришлось отменить. Шторы пропитывали хлоркой, но это не помогало. Депутаты, спасаясь от вони, в панике бежали из города. Именно тогда они наконец выделили деньги на проект инженера Джозефа Базальгетта — создание грандиозной системы городской канализации. Это был один из самых амбициозных инженерных проектов XIX века. За двадцать лет под Лондоном была прорыта сеть из 1300 километров кирпичных туннелей, которые собирали сточные воды и уводили их далеко за пределы города, к морю.

Подобные процессы происходили и в других крупных городах Европы и Америки. Париж, Вена, Берлин — все они обзаводились современными канализационными системами. Появление централизованной канализации и водопровода с туалетами со смывом произвело настоящую революцию. Оно не только спасло миллионы жизней, победив холеру и тиф, но и полностью изменило облик городов и быт людей. А ещё оно отправило в отставку целую армию ассенизаторов. Их труд стал не нужен. На смену человеку с лопатой и бочкой пришла безличная, скрытая под землёй система труб. Профессия, которая веками была одновременно и проклятием, и спасением для городов, исчезла, оставшись лишь на страницах исторических книг. Так технологический прогресс решил проблему, перед которой веками пасовали законы и мораль, и окончательно смыл в прошлое мрачную и героическую фигуру ночного ассенизатора.